Истории людей выживших после ожогов
Петербуржец Жасур — единственный в мире выжил с 98% ожогами и даже пытался поступить в ВУЗ
Теперь его уже ничто не сломит
На днях факультет международных отношений Санкт-петербургского государственного университета вывесил списки поступивших абитуриентов. В их числе мечтал оказаться и Жасур Хамдамов — паренек, которому всего полтора года назад пророчили неминуемую смерть от ожогов.
Мы переговорили с Жасуром сразу после того, как был подписан приказ о зачислении:
— Меня в списках нет. Как ни обидно, но в этом году я все завалил, — говорит юноша, не скрывая своей горечи и обиды. — Но не беда, я обязательно поступлю. Не в этом году, так через год, через два. Я верю, что со всем справлюсь. Теперь меня уже ничто не сломит.
О трагедии, произошедшей с 16-летним Жасуром Хамдамовым, мы писали полтора года назад. На Рождество его семья отправилась на дачу. Стали прогревать сауну, как вдруг из нее повалил густой дым. Пожарные запаздывали. Жасур решил заглянуть на минутку, чтобы забрать свои вещи и отключить тэны. В этот момент и взорвался перегревшийся котел…
Паренек получил 98-процентный ожог кожи. Целыми остались только крохотный участок кожи на голове и тонкая полоска на пояснице. Никого в мире с такими ожогами до сих пор спасти не удавалось. Однако Жасур выжил!
Остаться в живых
— Я помню только внезапный взрыв в сауне. Охватившее пламя, которое за секунду спалило всю одежду. И чувство стыда, что все домашние, сбежавшиеся на шум, увидят меня голым, — рассказывает Жасур. — Мне тогда показалось, что это пустяк: подумаешь, обжегся! Я даже не понимал до конца, чем это может обернуться. Очнулся спустя месяц в реанимации. Только там осознал, насколько всё серьезно.
Как вспоминает отец мальчика Нодирбек Хамдамов, самым сложным было пережить первое время:
— Жасур лежал весь в бинтах, ни на что не реагировал. Он был постоянно подключен к аппаратам, поддерживающим работу жизненно важных органов. Лечение требовало колоссальных средств — в день на лекарства уходило по 60 тысяч рублей. Мы стучали во все двери, обращались во все инстанции, и, слава богу, нам помогли.
На трагедию, случившуюся в семье Хамдамовых, тогда откликнулись многие. Первыми выручили одноклассники. Подключились и известные люди, такие как Сергей Миронов и Александр Розенбаум.
Произошло чудо
Около полугода Жасур провел в отделении реанимации и интенсивной терапии детской городской больницы № 1. Как рассказал «КП» лечащий врач Александр Егоров, мальчику было сделано больше десяти операций. Одна сложнее другой. Сначала к ожогам прикладывали свиную кожу. Потом перешли на человеческую.
За полгода Жасур перенес пневмонию, сепсис (заражение крови), полиорганную недостаточность (нарушение деятельности сразу нескольких жизненно важных органов). Но чудо произошло — через полтора месяца после взрыва паренек уже мог разговаривать.
— Самым сложным для меня было отказаться от аппарата искусственной вентиляции легких, — рассказывает Жасур. — Когда его выключали, я страшно паниковал. Пока лежал обездвиженным, у меня атрофировались все мышцы — вдохнуть глоток воздуха стоило невероятных усилий.
Спустя полгода ожоги залечили практически полностью. Однако на теле Жасура осталось огромное количество шрамов и контрактур, причинявших невероятную боль и сковывавших движения. Правая рука бездействовала, о том, чтобы паренек самостоятельно передвигался, не было и речи.
Заокеанская мечта
В тот момент врачи стали искать учреждение для реабилитации. Поскольку в России подобных центров пока не существует, выбор пал на детский ожоговый госпиталь в Бостоне (штат Массачусетс, США). Все дело в том, что случаи спасения таких пациентов, как Жасур, не просто уникальны — они единичны. Потому и система их реабилитации в нашей стране не развита. В мире есть всего несколько центров, которые занимаются подобной практикой.
— В Америку меня отправили на специальном самолете из Пулково-2, — вспоминает Жасур. — В ожоговом центре выделили огромную палату и собственного переводчика, чтобы я мог общаться с персоналом. За мной ухаживали лечащий врач, психотерапевт, музыкальный терапевт и нескольких сиделок.
— В Штатах реабилитация таких пациентов, как Жасур поставлена на серьезную основу, — добавляет Александр Егоров. — С больным работает целая команда специально обученного персонала круглые сутки. Помимо необходимых операций по пересадке кожи проводят курс лечебной физкультуры, физиотерапии, психотерапии.
Сам не верил, что будет ходить
В Бостонском центре Жасур провел полтора месяца. После возвращения из-за океана его с трудом узнали родные и близкие. Мальчик не просто самостоятельно передвигался — он шел им навстречу улыбаясь.
— Многие не верили своим глазам, когда увидели меня спустя 6 недель. Мы общались по телефону. Первое время я только и делал, что жаловался, что меня замучили. Я ведь приехал в Америку просто как кусок мяса. Ожоговая поверхность зажила, затянулась. Но те шрамы, что оставались, просто невероятно тянули кожу. Мышцы тела ослабли настолько, что я сам ничего не мог делать. Я был беспомощным, как ребенок. Каждое движение причиняло дикую боль.
Но врачи совершили невероятное. Американские медики сделали несколько операций по пересадке стянутой кожи, которая мешала двигаться. Параллельно с этим меня каждые два часа разминали, как куклу: просто привязывали одну руку кверху, она затекала, болела. Через два часа приходила новая медсестра, развязывала одну руку и привязывала другую. Так они восстанавливали мне активность мышц. Плюс перевязки, массажи, тренировки. Поначалу я сомневался, что они меня вылечат. Но со временем смог подняться с инвалидной коляски, а через полтора месяца сам стал ходить. Хотя мало кто верил, что это когда-нибудь произойдет.
Парня уберегло имя
Из Америки Жасур вернулся в конце прошлого лета. Тут же по прилету отец мальчика устроил у себя на родине в Узбекистане праздник хатым.
— Это давний мусульманский обычай, — рассказывает счастливый отец Нодирбек. — Мы всегда устраиваем большой праздник, если вдруг случается такое чудо, что человек при самых страшных обстоятельствах избежал смерти или исцелился от смертельной болезни. То, что Жасур выжил, — для нас самая большая радость в жизни. И все мы верим, что его уберегло имя, ведь Жасур в переводе с узбекского означает «стойкий».
Сейчас юноше также требуется медицинская помощь. По показаниям врачей Жасур нуждается в ряде пластических операций, так как на поверхности кожи все еще остались грубые рубцы, напоминающие о трагедии. Внешне они проявляются как косметический дефект, создают дискомфорт и ограничивают движения. Помощь Жасуру окажут в Бостонском ожоговом центре бесплатно. Средства нужны для оплаты перелета. Если вы хотите помочь — реквизиты на нашем сайте kp.ru.
КСТАТИ
За спасение 16-летнего Жасура Хамдамова, который стал первым в мире пациентом, выжившим после ожогов 98% тела, интернациональная группа врачей под руководством профессора Байндурашвили и доктора Егорова получила национальную российскую премию «Признание». Имя спасенного внесли в мировой реестр ожоговых больных, спасение которых является чудом.
Источник
«Платье плавилось прямо на мне»: история тюменки, которая в детстве получила ожог 80% тела
Наталья Устинова не стесняется шрамов, но, как настоящая девочка, любит принарядиться
Фото: Ирина Шарова
Поделиться
Сегодня мы познакомим вас с удивительной тюменкой, которая получила ожог почти всего тела в три года. Врачи ее «хоронили», а родители не теряли надежды. Как ей удалось выкарабкаться, пережить насмешки жестоких подростков из-за шрамов на всё тело, выйти замуж и родить детей — в нашем материале.
«Платье, волосы и кожа плавились прямо на мне»
Наталья Устинова никогда не остается без внимания, когда гуляет по городу или едет по делам на общественном транспорте. На нее оборачиваются люди, рассматривают каждый рубец на коже. К удивленным взглядам незнакомых женщина уже привыкла. Она не боится отвечать на вопрос любопытных: «А что с вами случилось?» Но так было не всегда…
Наталья до ожогов
Поделиться
Наталья Устинова — долгожданный ребенок. С нее сдували пылинки, баловали, растили настоящей принцессой. Но сама озорная девчушка была любопытной непоседой. Это с ней и сыграло злую шутку. Тот злополучный вечер, который разделил ее жизнь на «до» и «после», Наталья хорошо помнит. Ей было всего три годика. Жили они с семьей в частном доме. Отец решил забрать ее из детского сада пораньше, привел домой, а там не было света. Чтобы малышка не испугалась, он велел ей лечь спать, немного подождал, пока она не закроет глаза, и вышел, оставив на столе горящую свечу. Но маленькая Наталья не спала: она притворилась, чтобы подойти к свече, с которой ей до этого не разрешали играть. Одно неловкое движение, и огонь попал на платьице девочки. Она моментально вспыхнула с ног до головы. Помочь ребенку было некому, ей ничего не оставалось, кроме как бегать по дому и кричать от боли. Когда вернулся отец вместе с матерью, то они увидели, как их дочь уже лежит на полу без волос, обуглившаяся и без движения.
— Я плохо помню, что было потом. Но мама сказала, что я была в сознании. Платье, кожа… всё сплавилось. Они схватили байковое одеяло, окутали меня и помчали в больницу. Потом для моих родителей начался настоящий ад. Врачи им сообщили, что 80% тела было в ожогах от первой до четвертой степени. Позже руки срослись в локтях, лицо приросло к грудной клетке, рот не открывался. Моих родителей готовили к похоронам. Ко мне их не подпускали, говорили даже не приезжать в больницу. Мол, звоните и скажут, когда забирать тело, — рассказывает Наталья.
Смириться с этим родители девочки не могли. Они сами звонили врачам, но долго подбирали слова, чтобы узнать, в каком сейчас состоянии их единственная дочь.
— В больнице я лежала очень долго. Родителям предлагали отказаться от меня не только врачи, но и родственники. Они говорили, что это крест на всю жизнь! Но силы, чтобы бороться с моей травмой, у них всё же нашлись. Мама рассказывала, что в первое время она даже не могла зайти и посмотреть на меня, это было ужасно. Годы шли, за ними операции одна за другой, больничные койки… — вспоминает тюменка.
«Мама легла под нож ради меня»
Мама Натальи перенесла десяток операций ради дочери
Поделиться
Ожоги Натальи долго не заживали, гноились. И, чтобы помочь дочери, ее мама легла на операционный стол. Она стала так называемой биологической повязкой для своего ребенка — с нее снимали кожу и накладывали ее маленькой Наташе. Но кожа эта не приживалась и со временем отмирала, поэтому процедуру делали заново.
— Лет до десяти пересадку кожи мне делали под наркозом. Наверное, потому что я была довольно грубым ребенком и знала в идеале весь мат. А кричала я громко, на всю больницу. Страх и ужас у меня вызывали люди в белых халатах. Я боялась даже техничек. Потому что думала, что сейчас опять будет больно, — рассказывает Наталья. — Я понимаю, что сейчас меня не многие поймут. Но я-то знаю, как больно, когда с тебя снимают кожу. А мне ее снимали и пересаживали с места на место. Ведь мамина кожа не приживалась и была для меня просто биологической повязкой. На следующий день, помню, медики приходили и мазали эти раны марганцем. Боль жуткая, я помню, как кричала на всю больницу… Даже сейчас вспоминаю и мне больно.
Наталье после такого страшного ожога пришлось заново учиться ходить, есть, пить. Чтобы вернуть Наташу к нормальной жизни, родители обивали пороги всех департаментов. В итоге девочку удалось пристроить в школу. Но, несмотря на то что Наташа была общительным ребенком, найти друзей ей было сложно.
— В первый класс я попала в 7 лет, как и все дети. Но школа у меня была для детей с ослабленным здоровьем. Сколько же мама обошла инстанций, чтобы меня приняли туда… Я была общительным ребёнком и не понимала, что я не такая, как все. А когда мне исполнилось 9 лет, я стала острее воспринимать свою внешность. Незнакомые мне дети кричали вслед: «Фу, какая уродка! Ты Баба-яга!» В автобусе от меня люди просто отсаживались, вздрагивали, показывали пальцем и не садились на одно сиденье. Тогда я стала понимать, что в больнице мне комфортно, пусть там я и испытываю сильнейшую боль. Выходя из больницы после очередной операции, я всегда надевала штаны и водолазку, которые прятали мои шрамы. Даже если на улице лето и 30-градусная жара, — рассказала Наталья.
Переломный момент в жизни
Переломный момент случился в 13 лет. Когда однажды Наталья возвращалась домой, так же с ног до головы укутанная в скрывающую одежду, ее остановил подросток. Этот паренек стоял с друзьями у подъезда, увидел молоденькую девчушку, которая была странно одета, не по погоде, и решил спросить почему.
— Он сказал мне, что про ожоги мои знает весь двор. Так зачем же я их прячу и мучаюсь сама? Он сказал: плюй на мнение окружающих, если кому-то что-то не нравится, отправляй его ко мне, я разберусь! И тут как будто до меня достучались. И правда, я ведь в самом деле тоже хочу быть как все: краситься, вести весёлый подростковый образ жизни, — рассказала тюменка. — Ровно через год я попросила родителей перевести меня в самую обычную школу, которая находилась за нашим домом. Они отговаривали, но я всё же настояла на своём. 67-я школа стала для меня вторым домом, там появилось много знакомых и друзей.
Влюбилась и пережила две тяжелые беременности
Как только Наталья избавилась от комплексов, сразу встретила свою любовь
Поделиться
В жизни Натальи стало всё налаживаться. Она влюбилась и вышла замуж за мужчину, от которого потом родила двоих детей: мальчика и девочку. Беременности были сложные, потому что малышей буквально выдавливали рубцы, живот на их месте не рос. Но тюменка справилась. Сейчас в их жизни всё хорошо. Наталья занимается бизнесом: у неё своя парикмахерская и салон оптики.
Тюменка научилась любить себя
Поделиться
Незнакомцы продолжают осматривать ее при встрече, но теперь женщина относится к этому с пониманием. Ведь столько людей попадают в чудовищные ситуации и выживают. И это их главная победа. А какую жертву им пришлось принести ради жизни — это уже не так важно.
Удивительные истории других тюменцев
Ранее мы рассказывали ещё одну вдохновляющую историю 21-летнего Игоря Игнатова. Он запустил свою серию комиксов про молодого парня, умеющего обращаться в оборотня. Сделал это молодой тюменец, несмотря на ДЦП. В работе ему помогают ребята из других городов, а в планах у Игоря выпустить полноценный том манги (комиксов в стиле аниме) про молодого парня, имеющего силу волка. Читайте о том, как тюменский инвалид без помощи рук смог написать книгу, по которой сейчас создает комикс, и как далеко может зайти человек, который стремится к своей мечте. Также читайте историю Натальи Пфайфле — красотки в инвалидной коляске, которая выжила после падения с 8-го этажа.
А вы знаете удивительных людей? Тех, кто вдохновляет своим примером и не отчаивается, несмотря ни на что. Расскажите эту историю — свяжитесь с нашей редакцией по номеру телефона +7 922 261-00-52 (Telegram, WhatsApp, Viber).
Источник
«Забей на всех и живи, как живешь»
Психологи и социальные педагоги Детского ожогового центра работают с детьми с сильными ожогами, которым нужна не только медицинская помощь, но и социально-психологическая реабилитация. В больнице и после выписки их учат взаимодействовать с «глазеющими» и «спрашивающими», ведь возвращение неподготовленного ребенка в прежний мир с новой внешностью часто приводит к издевательствам, буллингу и депрессии. Чтобы помочь Ожоговому центру собрать деньги на работу игротерапевтов, психологов и реабилитационные материалы, я поговорила с подростками, у которых навсегда остались шрамы от ожогов.
Ира Орлова, 14 лет, Москва, пожар:
— Я первый раз попала в больницу, когда мне было 7 лет. Я обожглась в пожаре, у нас в квартире случился. Я сама позвонила пожарным, что же я телефон «01» не знаю что ли. Я не помню, что загорелось, до сих пор не ясно, то ли замыкание, то ли еще что, не знаю причину.
В больнице я была много раз, не считала. Мама все время со мной находилась, пыталась выгораживать. Например, медсестры были вредные такие, им не нравилось, как мы хранили баночки с питанием. Я не могла весь обед съесть, мама оставляла на потом, вдруг потом захочу. Медсестры ерепенились, мама отстаивала свою позицию. Всегда самая злобная медсестра это старшая медсестра, потому-то она и старшая.
В первый раз, когда я лежала, меня никто не навещал, никого не пускали. Но я очень хотела, чтобы пришли друзья из первого класса. Они мне передавали рисунки, всей школой рисовали. Это было очень неожиданно. Я лежу, а мне приносят кучу рисунков. Я ходила в школу в первом классе, потом после ожога вернулась в четвертый класс только. А до этого была на домашнем обучении (мне было физически тяжело вставать и передвигаться).
Мы проигрывали с психологом «возвращение в школу». Мы рассказывали одноклассникам, что случилось, разъясняли все, чтобы не возникало вопросов лишних. Мне тогда еще было сложно об этом говорить. Чаще всего возникает вопрос: заразно или не заразно. Ну, сейчас уже нет, а когда дети совсем маленькие — часто. Ответ: не больно и не заразно.
В больнице у меня не особенно много друзей завелось, а в лагере да. В 2011 году мы поехали в лагерь (имеется в виду летний реабилитационный лагерь, который ежегодно проводится Детским ожоговым центром), там познакомились с Кристиной, и тут-то все и завертелось. Больничные друзья более понимающие, мы все пережили что-то, знаем, что да как, мы как бы родные. Хотя и в музыкальной школе, и обычной есть друзья, с которыми часто видимся, есть время узнать друг друга. Тусим вместе.
Человеку, который только что обжегся, я бы посоветовала: «забей на всех и живи, как живешь». Бывает же, кто-то смотрит, кто-то шепчется за спиной, может где-то даже отодвигают как-то, надо забить и жить своей жизнью, не комплексовать главное. А то от этого многое уходит.
Бывает излишнее внимание. Грубо говоря, глазеют. Я к этому привыкла более или менее, а сейчас еще и меньше глазеют. Постепенно все меньше и меньше. Дети, они очень грубые по своей натуре, жестокие, можно сказать. Они за языком не следят, могут обозвать, что-то обидное сказать. Нужно просто подождать, это проходит. У меня так было в школе, еще где-то. Иногда можно и ответить, если совсем достанут, язвительно как-то. Типа «и тебе не хворать». На улице-то ладно, пройдут и забудут, и я забуду. Что мне, плохое настроение что ли нужно? Ну, подумаешь, сказали, мало ли они что говорят. Со временем все проходит. Вот, например, у меня есть друзья, с которыми я более или менее сдружилась, они только по прошествии некоторого времени спрашивают: «не обижайся, конечно, но вот что случилось». Я так коротко отвечаю, ну, как очерк. А они: «Все, понятно, ладно, просто интересно».
Вика Захарова, 17 лет, Москва, подожгла на себе платье:
— Помню, как я лежала еще в 2003 году, в первый раз. Мне было четыре. Я помню палату, помню, как мама приходила ко мне в больницу, как она переодевалась. Мне еще кто-то книжки читал. Я училась ходить. Я отлично помню момент, когда я вся в мази приложилась к маме, она потом на меня так ругалась — я испортила ей кофту. Я ходила еще с такой штукой, ну, с ходунками.
А потом я уже помню, как я лежала в 2010 году — мне тогда сделали операцию на руках. С 2010 года я все время лежу в плановом [отделении]. Тогда мама тоже попала в больницу, ничего мне не сказала, после операции пришла ко мне два или три раза, а потом пропала. Я попала в больницу, а мама тогда тоже попала в больницу, потому что ввязалась в драку. Пропал человек, ни слуху, ни духу от него. Но на самом деле такие ситуации с мамой повторялись неоднократно. Когда я лежала в больнице, а мама куда-нибудь пропадала. Конечно, я волновалась, она еще звонит мне, мол, не обижайся и все такое, а потом еще ругалась на меня, что я на нее ругалась. В итоге она тогда только привезла и забрала меня. Но в целом, все хорошо было. У меня были друзья в больнице, педагоги мне помогали и поддерживали. Это было очень важно.
В школу я пошла в первый класс, меня там дразнили Фредди Крюгером. А еще я была плаксой. Я плакала по любому поводу. А потом я поехала в Украину, пошла там в третий класс. Там надо мной никто не издевался, только один мальчик спросил, что со мной. Когда мы вернулись, я была уже более смелой и не плакала так часто.
Я плохо помню время до того, как обожглась, я ведь обожглась в четыре года. До 2010 года я всем всегда говорила, что не помню, что со мной произошло. Мне просто было стыдно, ведь я просто подожгла на себе платье. А потом я как-то забила на это и стала так и говорить. Я же была маленькая, ну что вы ко мне пристали. Сначала меня дразнили Фредди Крюгером, когда я вернулась — жареным шашлыком, жареной курицей, жареным цыпленком. Мне, конечно, было обидно, но я молчала. Потому что потом они выросли и поняли, какими же были придурками. Дети жестокие, да. А еще я помню, как мне было обидно, когда на восьмое марта в школе устраивали всякие интересные штуки, и всех девчонок мальчики вытаскивали с радостью, а от меня как от огня бежали.
В 2011 году я четыре раза лежала в больнице. Ну, когда я приезжаю в девятую больницу, я чувствую, как будто попала в какое-то родное место. «Здравствуйте, я вернулась!» Сейчас у меня организм не выдерживает столько наркозов, я не так часто ложусь. А в 2011 году мне сделали три операции на животе и еще эспандеры (приспособления для уменьшения рубцов, силиконовые шары, которые ставят под кожу, а потом накачивают водой, чтобы кожа растягивалась — прим. ред.) ставили. Я с ними даже купалась в канале. Я до сих пор помню момент: у меня же вот тут на боку эспандер торчит, рядом купаются трое ребят. И один из них:
— Смотрите, смотрите, у нее там что-то торчит!
— Где? Где?
— Ну, сейчас она вылезет…
И я спряталась, подумала, ага, сейчас я тебе вылезу.
Карина Чижова, 16 лет, Бежецк, ожог кипятком:
— В самый первый раз я больницу попала в пять лет. Я получила ожог кипятком, когда мне был один год. Мы пришли с улицы только, чайник кипятился, я тогда только ходить научилась, пошла на кухню, что-то там как-то потянула и пролила кипяток на себя. В больнице я лежала с мамой, помню только строгую воспитательницу. Она мне не разрешала ничего, абсолютно ничего. А потом, когда меня выписали, и я уезжала, то я ей оставила все свои книжки. Она меня тогда очень благодарила и, как мне кажется, пожалела, что ничего мне не разрешала.
Когда я лежала в 5 лет с мамой, она не должна была ни на секунду отходить от меня, иначе я разревусь очень сильно, и никто меня не успокоит, было такое, да. Да и когда мне 14 лет было, она приезжала ко мне и оставалась на ночь, хоть это и нельзя было, но я не хотела, чтобы она уезжала тогда, прощаясь, я всегда уходила в туалет и плакала немного.
У меня есть много друзей из больницы, с кем мы до сих пор общаемся. Иногда мне кажется, что из больницы душевней как-то люди, чем те, которые меня окружают постоянно. У меня есть одна подруга, которая самая крутая для меня, вот она очень похожа на тех, которые из больницы. Не всем я могу рассказать что-то о себе, а в больнице все как-то близки друг другу становятся, живешь там с ними несколько дней, а может и недель, ну и вот.
Я в основном подбираю одежду, чтобы не было видно ожога, но на запястье никак не скроешь, иногда спрашивают про него. Я говорила обычно, что татушку как-то раз набивала, но мне не понравилось, решила свести. И вот такой шрам остался, но через год пройдет. Мне кажется, что незнакомых людей это касаться не должно, а знакомые не будут тебя спрашивать лишний раз об этом. Я думаю, что реагировать надо просто спокойно, я чаще всего по-другому не умею, не объясняю ничего. Или вот еще: если кто-то начинает уж очень присматриваться, я смотрю в глаза этому человеку долго, он улавливает взгляд и больше не смотрит. Так со всеми почему-то прокатывает. Подруга, например, знает, что есть ожог, и постоянно говорит, что это фигня и никто бы не замечал, если б я так ходила в открытой одежде (хотя это не так).
Нужна ваша помощь
Каждый год пациентами Детского Ожогового Центра становятся 1500 детей, консультативно получают помощь еще около трех тысяч. Дети с сильными ожогами нуждаются в медицинской и социально-психологической поддержке.
Реабилитационные медицинские материалы (компрессионная одежда, силиконовые пластины и др.) сдерживают рост рубцов и уменьшают количество последующих операций.
Психологи и социальные педагоги поддерживают ребенка — как в отделении больницы, так и после выписки, помогая ему преодолеть последствия травмы и заново социализироваться. Не так просто прийти в старую среду после травмы — в школе будут смотреть, на улицах будут смотреть, даже из зеркала будут смотреть по-новому.
Детям нужно заново узнать себя и заново привыкнуть к себе
Благотворительный «Нужна помощь» помогает собрать деньги на то, чтобы детям с ожогами были проще войти в привычную среду и справиться со стрессом от того, что их внешность изменилась и люди смотрят на них с интересом, удивлением или подозрением.
Средства нужны на приобретение реабилитационных материалов, компрессионной одежды, на полноценное оснащение комнат, где проводятся занятия со специалистами-реабилитологами, а также на оплату работы постоянных психологов и игротерапевтов в игровых комнатах и закупку материалов для их работы.
Каждое пожертвование будет использовано для покупки реабилитационных материалов и на оплату работы постоянных психологов и игротерапевтов.
Источник